27 января 1756 года - день рождения Вольфганга Амадея Моцарта

Феруччо Бузони о Моцарте:

Он молод как мальчик и мудр как старец — никогда не устаревающий и не современный; его живая просветленная улыбка продолжает озарять нас своим светом. Короткая жизнь и плодовитость возвышают совершенство его творчества до уровня феноменальности. 

Его чувство формы почти сверхъестественно. Подобно классической скульптуре, произведение его искусства законченно, с какой бы стороны на него ни смотреть. Он универсален в своей искусности, умелости. Его никогда не омраченная красота приводит в замешательство. Подобно зверю, ведомому инстинктом, он ставит себе задачи, до конца соответствующие его силам, но никогда не превосходящие их. Он стоит так высоко, что видит дальше всех, и поэтому все несколько преуменьшает. Он не отваживается ни на что безрассудно-смелое. 

Он обладает необыкновенно богатыми средствами, но никогда до конца не исчерпывает их. Он может сказать очень много, но никогда не говорит слишком много. Он полон страстности, но выражает ее по-рыцарски. Он несет в себе все человеческие характеры — но лишь как актер или художник-портретист. Он дает умеющему слушать одновременно с загадкой отгадку. Его пропорции удивительно совершенны, но они поддаются измерению и расчету. Свет и тени в его власти, но свет этот не слепит, а тени делают формы еще более ясными. В самой трагической ситуации у него заготовлена шутливая улыбка, в самой радостной — серьезная морщинка может пересечь его лицо. 

Он может снова и снова пить из каждого творческого бокала, так как он ни одного никогда до дна не выпил. Дворец его вдохновения беспредельно велик, но из него он никогда не выходит. Веселость — его отличительная черта: улыбкой расцвечивает он даже самое неприятное. Его улыбка не та, что у дипломата или актера. Она от чистого сердца, но все же галантная. Его нельзя назвать невинно-простодушным, он далек от неведения. В своем развитии он не остался простым и не стал изощренным. Он полон темперамента без всякой нервозности: он идеалист не становясь имматериальным, он — реалист без уродливости. Он и бюргер и аристократ, но никогда не крестьянин и не смутьян. Он друг порядка: чудеса и колдовство он облекает в рамки 16 и 32 тактов. 

Он религиозен в той мере, в какой религия идентична гармонии. Он не демоничен и не метафизичен; он весь стоит на этой земле. В нем в совершенной форме соединяются античность и рококо, не порождая при этом новой архитектуры. Он совершенное число, сумма — завершение, но не начало.